этом не сделав… Простите, это я не о вас, я знаю, что вы работаете, я даже восхищаюсь вашей работой… Такие, знаете… Но эта область для меня совершенно герметична… Нет, мы говорим вообще. Просто это очень сильно, когда ничего в жизни не сделал, но при этом оказываешь определенное давление…

Ж3. Странное дело, вы знаете, это заразно. Мне передался этот ваш недуг… я чувствую себя, как бы… будто на меня что-то давит… Словно какие-то флюиды… Ах, Жан-Пьер, прекратите сейчас же…

Ж2. Жан-Пьер, уси-пуси, посмотрите, во-он птичка полетела… А ну-ка улыбнитесь… И еще разок… Тю-тю-тю… Ну вот.

Ж3. Он и впрямь улыбнулся… Я видела…

М2. Правда, я тоже видел. Улыбнулся. Абсолютно точно. Он веселится, на нас глядя, это совершенно очевидно… Мы его забавляем. Мы — забавные. Мы им загипнотизированы. Мы в плену. В сетях. Его молчание — это сети. А он наблюдает, как мы в них трепыхаемся.

Ж1. Я тоже буду так делать. Мы все будем. Давайте в это играть. Тишина. Все молчат, исполненные собственного достоинства…

Ж2. Но…

Ж3. Тс-с-с…

Молчание.

Ж2 (прыскает со смеху). Нет, чурики. Я больше не могу. Сил нет, язык чешется…

М2. Нет, мы явно не на высоте. Вынужден это констатировать. Круглый ноль! Никуда наше молчание не годится. Эффект — нулевой. Для меня, во всяком случае.

РАЗНЫЕ ГОЛОСА. И на меня никакого воздействия.

— И на меня.

— Никаких ощущений.

— Это легче воздуха. Пустота.

М1 (страстно). Вот видите, я же вам говорил. У него молчание весомо, оно наполнено до краев. Просто невероятно, сколько там всего. Увязнуть можно. Утонуть.

М2. По правде говоря, вы много насочиняли. Вы наполняете это молчание такими вещами, которых там, может быть…

Ж1. Дается, как известно, только тем, кто уже имеет. Взаймы дают только богатым. Я вот могла бы молчать до скончания времен…

М1. Теперь я знаю, в чем вы меня упрекаете. Вы правы. Все дело в форме. Я говорил вам это недавно… Но понял только сейчас… Форма. Чтобы вы их приняли, эти наличники, надо было, чтобы я вам их преподнес по всем правилам политеса, как должно — в белых перчатках и на серебряном подносе. В виде книги, например. В красивой обложке. С приятным шрифтом. Изящно оформленной. Стилистически выдержанной. А я ленивый — вы сказали, я понял это, — я ни на что не гожусь, все норовлю как-нибудь. Я хотел без усилий, без затрат произвести на вас впечатление, ошеломить, добиться легкого успеха — так просто, за здорово живешь, взять пустой болтовней. Надо было повкалывать в поте лица, посидеть над этим пару ночей. Приправить наличники стилистическими фигурами. Разве нет? Вот этого вы и не можете простить. Все должно быть разложено по полочкам. Если бы это был поэтический сборник, вы бы снизошли… Ах нет, простите. Почему снизошли? Может быть, вы бы даже насладились им сполна — этой квинтэссенцией, этим нектаром, в тиши уединения…

Ж1. Ага! Выходит, это золотое молчание. Теперь вы обязаны написать для нас прекрасную поэму. Вы про эти окна напишете поэму. Вы…

М2. Невозможно. Ничего не выйдет. Слишком обсосано. Банально донельзя. Отработанный материал. Пусть уж лучше так…

М1. Ну вот. Слышали? Все это ни к чему. Так, барахло. Одни только слова, ничего больше. Наши слова. У человека с утонченным вкусом это вызывает отвращение. Вы наш спаситель. Такие люди, как вы, просто необходимы. Они заставляют двигаться вперед… Высоко несут факел…

Неожиданно кричит.

Фальшь! Какая фальшь! Насквозь фальшиво. Я просто безумец. Не в меру расщедрился. На самом деле от вас никакого проку. Даже близко ничего похожего. Сам не знаю, чего я тут навыдумывал. И что вы себе позволяете?.. Как вы смеете меня учить? Вы ненавидите поэзию. Вы ненавидите ее во всех проявлениях, в чистом виде и в виде искусства. Вы прагматик. А то, что вы называете сантиментами… О нет, нам с вами тесно в этом мире. Рядом с вами даже находиться невозможно — мне не хватает воздуха, я задыхаюсь… Рядом с вами вянет все живое. Но я заставлю вас подчиниться, я поставлю вас на колени. Я стану описывать эти наличники, и вас заставят, хотите вы того или нет. Вы будете вынуждены… Он что, повторил слово «вынуждены»? Вы засмеялись и сказали «вынужден».

Ж1. Нет, это я сказала. Повторила за вами.

М1. Нет, он тоже сказал. Я это слышал. Он сказал: «Вынужден?» — и засмеялся. Я — вынужден? Так и сказал. «Вынужден?» Кто же может его вынудить? Что бы ему ни прочли, кто может заставить его восхищаться?

Ж2. О, не будем преувеличивать. У Жан-Пьера отменный вкус. Он своих любимых классиков наизусть знает.

М1 (жалобно). А я как?.. Как я могу?.. Как мне тягаться? Ведь у меня нет имени. А он не хочет признавать… Ни в грош не ставит. Месье — сноб, ему подавай признание. Прагматики, они такие. Какой у вас с этого доход в конце года? Сколько вы на своих наличниках заработали?

Молчание.

Ж3 (немного сомнамбулически). Есть на свете такие люди… одно их присутствие парализует голоса, сердца… И голоса, и сердца…

Ж2. Как красиво сказано. Чье это?

Ж3. Бальзак. Насколько я помню, это сказал Бальзак… Меня это поразило. Кажется, он написал это в «Луи Ламбере», некоторые, не будучи этого достойны, поднимаются до известных высот и одним своим присутствием парализуют и голоса, и сердца…

М1 (в изумлении). Это сказал Бальзак? Господи! Да что же вы раньше молчали? Почему вы раньше это не говори ли? А я-то безумец. Я! Когда Бальзак, сто лет назад… И надо же такому… Он видел, он чувствовал, как я… он понял… Одного мнения достаточно, чтобы доказать… И кто? Бальзак! Ни больше ни меньше! Вот если бы Бальзак был тут… (Радостно смеется.) Ну разумеется, что может быть проще?.. Да я же чувствовал это, я догадывался: этот человек затесался в нашу среду безо всякого на то права, он здесь чужой, самозванец. Он заставляет замереть…

М2. Не знаю, заставляет ли он замереть сердца, но что касается голосов… Ваш, мне кажется… Вы никогда столько не говорили…

М1. А! Что случилось? Ой-ой-ой, он встал… Умоляю вас, не уходите… Только не сейчас… Не так… Помогите… У меня земля уходит из-под ног, я потерялся, один где-то между небом и землей… ох…

Ж1. Ему надоело. (Смеется.) Вы его оскорбили. И есть из-за чего.

М1. Оскорбил? Полноте! Ничуть вы не оскорбились. Скажите же им, скажите… Да я бы что